Коран - лингвистическое чудо. Часть 6: Цитаты экспертов и ориенталистов про Коран
Валид ибн Мугира был одним из тех, кто противостоял призыву Пророка. Однажды он решил отправиться к Пророку для того, чтобы лично услышать от него Коран. Когда он пришёл и услышал чтение Корана, его сердце словно смягчилось по причине глубокого смысла, богатства и красноречия Корана. Эта новость дошла до Абу Джахля (также одного из ярых противников Пророка). Он пришёл к Валиду и сказал: «Твоё племя хочет собрать деньги и дать тебе их, а ты пошёл к Мухаммаду и хочешь последовать за ним!». На что тот ответил: «Курайшиты знают, что я самый богатый из них». Тогда Абу Джахль сказал: «Тогда скажи такие слова о нём, чтобы люди из твоего племени поняли, что ты не одобряешь то, что он делает и не любишь его». Валид сказал: «Что мне сказать? Клянусь Богом, нет среди вас человека, который разбирался бы в стихосложении, красноречии и краткости изложения смысла лучше, чем я. Клянусь Богом, то, что он читает, не похоже ни на что из стихов. В том, что он читает, чувствуется красота, сладость. То, что он читает — возвышенная речь и нет ничего превосходящего это». [Данный диалог рассказан аль-Хакимом в «аль-Мустадрак» (2/506-507) и ат-Табари в «Джами' аль-Баян» (29/156) и является достоверным].
Али ибн Раббан ат-Табари был несторианцем. В возрасте 70 лет он принял Ислам, утверждая, что ни в одном другом языке он не нашёл такого стилистического совершенства, которое можно было бы сравнить с Кораном. Его цитата: «Когда я был христианином, я всегда, как и мой дядя, который был одним из самых образованных и красноречивых людей, говорил, что красноречие отнюдь не один из признаков пророчества, потому что оно присуще в той или иной мере всем людям; однако когда я отбросил (слепое) подражание и (устаревшие) традиции и отказался придерживаться (просто) привычки и заученных правил, и поразмыслил над теми смыслами, которые заключает в себе Коран, я понял, что то, что утверждали последователи Корана о красноречии, было правдой.
Дело том, что я не нашёл ни одной книги на арабском или персидском, индийском или греческом языке, с момента сотворения мира и до сегодняшнего дня, которая содержит в себе в одно и то же время восхваления Господа, веру в пророков и апостолов, призыв к добру, вечные дела, наставление на совершение добрых поступков и запрет на совершение злых, вдохновение, которое дарует людям желание увидеть рай и избежать адского огня, как это делает Коран.
Итак, когда человек принесет нам книгу таких же достоинств, что она пробудит такую же почтительность и сладость в сердцах, и которая достигнет такого же бессмертного успеха, и этот человек (в то же время) будет необразованным, который никогда не обучался искусству письма или риторике, такая книга, без сомнений, будет служить доказательством его пророческой миссии». [Abdul Aleem, I’jaz ul Qur’an, Islamic Culture, Op. Cit., pp. 222-223.]
Знаменитый арабист Г. Гибб пишет: «Хотя, без сомнения, вопрос литературного достоинства нельзя оценить априорно, но лишь в отношении гения арабского языка; и ни один человек за полторы тысячи лет не играл на этом инструменте со множеством оттенков с такой силой, с такой смелостью и таким кругом эмоциональных воздействий, как это сделал Мухаммед».
Следующее утверждение также принадлежит Гиббу: «Коран – это колоссальный литературный шедевр, равного которому не существует в мире. Это – бесподобное произведение арабской литературы, говоря словами Корана, у него нет предшественников и нет продолжателей. Мусульмане всех веков едины во мнении, что эту книгу невозможно подделать не только по содержанию, но и по стилю… Привнося Высокий арабский язык в современное мышление людей, Коран развивает смелую и поразительно эффективную риторическую прозу, в которой все ресурсы синтаксической модуляции используются с большой степенью свободы и уникальности».
Штуббе заявляет: «Правда в том, что я не смог найти ни одного разбирающегося в этом автора, который оспаривал бы изящность Корана, который в большинстве случаев воспринимается и ценится как идеальный образец арабского языка и красноречия».
Заммит даёт следующий комментарий: «Несмотря на литературное совершенство некоторых длинных доисламских стихов, или касыд, Коран несомненно стоит особняком как наиболее выдающееся письменное олицетворение арабского языка».
Селлс утверждает: «…Каждый, кто знаком со звучанием арабского языка, сможет увидеть высокое качество такого звучания в Коране. Многие толкователи Корана уже рассуждали о мощи и красоте его звучания… одного из ключевых аспектов научного анализа «И’джаз аль-Куран» (неподражаемости Корана)».
Следующие цитаты про Коран посвящены его уникальности.
Палмер пишет: «Совсем неудивительно то, что ни один из лучших арабских писателей не смог создать нечто равное по своим достоинствам Корану».
Хиршфилд говорит: «Коран неподражаем, как в отношении силы красноречия, так и композиции».
Эрберри заявляет: «Вкратце, арабская риторика и ритм языка в Коране настолько особенные, обладают такой силой и высокой степенью эмоционального воздействия, что любой другой его версии, какой бы она ни была, суждено стать лишь бедной копией сверкающего великолепия оригинала».
Эрберри о ритме в Коране, основываясь на собственном опыте: «Всякий раз, когда я слышу чтение Корана, мне кажется, что я слышу Музыку, а за плавной мелодией звучит…непрекращающийся стук барабанов, словно биение моего сердца».
Лингвист Арбутнот заявляет: «…Если оценивать Коран с литературной точки зрения, то он представляет собой чистейший образец арабского языка, написанный наполовину стихотворным стилем, наполовину обычным повествованием. Несмотря на то, что лучшие лингвисты многократно пытались создать некое подобие Корана, используя правила, соответствующие наиболее употребимым выражениям и грамматическим формам Корана, еще не один из них не добился успеха в этой области».
Также в своей книге «The Construction of the Bible and the Koran» Арбутнот объясняет такой эффект коранического стиля: «Это, по общему признанию, эталон арабского языка… Стиль Корана в целом прекрасен и текуч… а во многих местах, в особенности там, где описывается величие Бога и его свойства, возвышен и величественен… Коран настолько преуспел в своём удивительно чарующем воздействии на умы слушателей, что многие его противники приписывали ему волшебные колдовские свойства».
Профессор Филипп Хитти: «Стиль Корана – стиль Господа. Он особый, несравненный и неподражаемый. По существу это и лежит в основе «чудесного характера» Корана. Среди всех чудес это самое величайшее: если бы все люди и джинны объединились, они не создали бы ничего подобного. Пророку было дозволено бросить вызов своим критикам – создать нечто сопоставимое с Кораном. Вызов этот был принят не одним стилистом арабской литературы. Итог был всегда предсказуем (то есть, никто не в состоянии создать нечто «подобное этому»)».
Мустафа Садик аль-Рафии говорит следующее об эстетическом восприятии Корана: «Любой, кто слышал его, не имел другого выбора, как только покориться ему. Каждая отдельная часть его разума задета чистым звучанием музыки языка, и частица за частицей, нота за нотой, он ощущает его гармонию, совершенство его форм, его формальную завершенность. Это было не как то, что что-то читалось ему, но скорее как будто что-то пылало перед ним».
Монте в собственном переводе Корана разъясняет эту уникальную кораническую черту: «Все те, кто знакомы с Кораном в его оригинале, в арабском звучании, единодушны в восхвалении литературной красоты этой религиозной книги. Великолепие его формы столько уникально, что его не удастся в должной мере передать и сохранить ни в одном из европейских языков, на который он переводился».
Гийам в отношении эстетических качеств Корана говорит следующее: «Он обладает ритмом особенной красоты и модуляцией, которая очаровывает. Многие арабы-христиане говорят о его стиле с тёплым чувством восхищения, и большинство арабистов признают его совершенство. Когда Коран читается нараспев, он производит почти гипнотический эффект…».
Армстронг заявляет: «Вышесказанное доказывает, что Коран известен тем, что написан языком в крайней степени красивым и чистым. Он является, бесспорно, эталоном арабского языка, неподражаемым для человеческой руки, и потому что он всё ещё существует и в наши дни и является неизменным чудом, этого, следовательно, достаточно, чтобы убедить мир в его божественном происхождении. Если Коран написан Мухаммедом, то почему ни один арабский учёный или лингвист не в состоянии соперничать с Кораном?»
Ирвинг пишет: «Коран – величественный документ… благодаря своей непревзойдённости, или неподражаемости».
Бюкай говорит: «Вышеприведенное наблюдение делает гипотезу, выдвинутую теми, кто рассматривает Мухаммеда как автора Корана, несостоятельной. Как мог бы человек, будучи необразованным, стать наиболее значимым автором с точки зрения литературных достоинств во всей арабской литературе?»
Существует множество вопросов, которые возвращают нас к проблеме авторства Корана. Проиллюстрируем один из самых важных моментов. Как это стало возможным, что необразованный человек создал уникальный стиль арабского языка и придерживался его на протяжении 23 лет? Стиль, который преобразовался в книгу, разделенную на главы, в каждой из которых можно выделить основные темы, но всё же основанные на событиях, которые произошли в течение этого периода и были характерны именно для этого времени? Следующий отрывок из книги Драза «Вечный вызов» (Draz «An Eternal Challenge») представляет собой дальнейшее исследование этого вопроса.
«Когда мы тщательно рассматриваем то время, в которое происходило ниспослание коранических аятов и сур, а также их порядок, то приходим в крайнее изумление. Мы почти что опровергаем то, что видим и слышим. Затем мы начинаем спрашивать себя о том, какое объяснение имеет этот совершенно невероятный феномен: не правда ли, что этот новый отрывок откровения был услышан как поистине новый, относящийся к определенному событию, к которому он только и имел отношение? Всё же он звучит ни как новый, ни как отдельный от других. Кажется, что он, наряду с остальными отрывками из Корана, снизошёл в сознание этого человека задолго до того, как он прочёл его перед нами. Он глубоко запечатлелся в его сердце до того, как превратился в слова, которые он читает перед нами. Иначе как бы ещё он смог соединить так совершенно и гармонично части и отрывки, которые были созданы раздельно? … Является ли это результатом эксперимента, который следует за спонтанной мыслью? Но так не может быть. Когда каждая часть Корана была поставлена на своё место, у того, кто разместил их подобным образом, не возникало более мысли произвести среди них какую-либо модификацию либо реорганизацию.
Как же тогда он мог бы составить свой план? И как он мог бы заблаговременно сделать своё намерение столь ясным и понятным? … Когда мы обдумываем такие детальные расположения отрывков и сур, мы вынуждены заключить, что существует завершенный и продуманный план, который определяет конечную позицию каждого отрывка ещё до того, как все они станут ниспосланы. В самом деле, расположение было известно прежде, чем возникала причина, которая и вела к ниспосланию данного отрывка, и даже до возникновения причин, предваряющих такое событие… Таковы самые очевидные факты, которые мы можем сказать о расположении отдельных аятов, отрывков и сур из Корана, которые ниспосылались Пророку на протяжении 23 лет. Что это все может говорить нам о его источнике?»
В заключение приведем цитату английского священника Р. Босуорта-Смита из его книги «Мухаммад и магометанство» («Muhammad and Muhammadanism»), где он заключает, что Коран есть: «…Чудо истины, мудрости и простоты стиля...».
